MAGREB побеседовал с Дмитрием Волчеком, легендарным андерграундным издателем и мастермайндом проектов Kolonna Publications и «Митин журнал», благодаря которому мы прочли процентов 90 из всех интересных книг, выходивших за последние десятилетия.

Габриэль Витткоп, Алехандро Ходоровски, Уильям Берроуз и Пол Боулз, Кеннет Грант и Алистер Кроули, Джереми Рид, Антонен Арто и Луи-Фердинанд Селин, Эрик Стенбок и Илья Масодов — вот только несколько имен из безразмерного издательского портфеля Волчека, повлиявшего на целое поколение молодых умов, распалив их литературой, альтернативной всему обывательскому мирочку с его ловушками и ролевыми моделями.

Как вы решили начать заниматься публикацией литературы не для всех, и предполагали ли вы, что так и останетесь практическим одиноким в поле воином на ниве андерграундного книгоиздания?

А разве бывает «литература для всех»? Точнее сказать, что я издаю литературу для самого себя, выбираю книги, которые мне нравятся. Об «актуальности», маркетинге, коммерческом успехе и прочей ерунде я вообще не думаю. В этом смысле Kolonna почти уникальна – время от времени подобные эксцентричные предприятия возникают, но живут недолго. Я же этим занимаюсь много лет и считаю, что только небесным покровительством можно объяснить такую долговечность. Но всё когда-то кончается, и не уверен, что в нынешней ситуации, когда абсолютно всем в стране управляет стая взбесившихся обезьян, удастся долго продолжать в том же духе.

В 2000-е годы Kolonna была по сути единственным источником альтернативной литературы и других странных миров для молодежи – думаю, многие помнят стеллаж ваших изданий в “Фаланстере” в Гнездниковском, к которому можно было направляться сразу с порога, минуя все остальное. Можно сказать, вы повлияли на умы целого поколения, расширив его представления о возможном в литературе, а значит, и в чувственно-воспринимаемом спектре. Что вы ощущаете по этому поводу?

Это изрядное преувеличение. У меня совсем другое ощущение – кажется, что я много лет кидаю брильянты в болото, а там сидит злая жаба и с наслаждением их проглатывает. Когда смотришь читательские отклики, хочется немедленно закрыть издательство: какой смысл выпускать книги, которые попадают в руки аррогантных дебилов? Да вот почитайте сами. Но, конечно, есть 20-30 человек, которые все понимают правильно. Возможно, этого и достаточно.

По какому принципу вы подбирали и подбираете литературу для публикации? Только ли это личные предпочтения, или есть какие-то еще факторы?

Абсолютно никаких. Лет 10 назад я попробовал – просто как эксперимент – издать две-три книги ради коммерческого успеха. Это с легкостью получилось, но осталось отвратительное послевкусие. Посыпались письма от кретинов-графоманов, жуликов-книгопродавцев, запах денег привлек всевозможных мошенников, и я это тут же свернул. Издательство существует для развлечения. Кто-то пьет, кто-то нюхает, кто-то лезет на Джомолунгму, кто-то идет в бордель, кто-то покупает ласты и плавает под водой. И не возникает вопросов, зачем они это делают. Но когда начинаешь говорить, что для развлечения издаешь книги, публика отчего-то удивляется и подозревает обман.

Что вы скажете про альтернативное книгоиздание сегодня в России? Есть ли какие-то интересные имена, перспективы? Кормильцева и “Ультракультуры”, к сожалению, с нами больше нет, но например, недавно в Петербурге, насколько мы слышали, начали издавать ранее не переводившегося Боулза. Может ли это служить знаком, что не “Колонной” единой и все-таки у русских читателей, жаждущих прочесть на родном языке что-нибудь невероятное, есть надежда?

Конечно же, существует немало прекрасных издательств, и достойных книг выходит много. Издательство Лимбаха, «Текст», «Водолей», Ad Marginem, гениальная «Гилея». К сожалению, книгоиздание в России монополизировано одним стоголовым чудищем. Впрочем, одна голова у него живая: мне нравится то, что делает редакция Ильи Данишевского в АСТ, знаю, что у него большие планы. Другое дело, что я не считаю себя членом профессионального сообщества, не бываю на книжных ярмарках, вручениях премий, конференциях и презентациях – не хочу тратить время на ерунду. И мне скучно с этими людьми, у меня нет друзей-книгоиздателей. Я бы лучше скоротал время со взломщиками сейфов или проститутками, они хоть что-то интересное способны рассказать.

В 2010 году вы, как и многие тогда, говорили, что глиняный колосс скоро рухнет и запретов в литературе больше не осталось. Сейчас, однако, Россия сползает обратно к 80-м, а М-й лично два часа смотрит “Любовь” Гаспара Ноэ и запрещает, но не может сказать почему. Что вы имеете сказать по этому поводу?

Запретов не осталось не в том смысле, что никто ничего не запрещает. Не осталось внутренних запретов у художника, невозможно представить тему, которая была бы табуирована, не освоена. Конечно, есть рискованные области: вряд ли многие решатся оправдывать Холокост, глумиться над святынями ислама или воспевать педофилию. Но казус Мединского и вообще российских, пока еще относительно мягких, цензоров в другом: это невероятно темные, глупые люди, настоящая деревенщина. Знаете, как у Льва Толстого: мы долго размышляли, почему бедный мальчик на последние деньги купил заводную канарейку, и наконец вспомнили, что он просто дурак. Они пытаются что-то там запрещать, но, разумеется, получается все наоборот. Благодаря Мединскому фильм Ноэ посмотрели все – правда, не в 3D. Конечно, обезьяны мечтают и интернет поставить под контроль, но вряд ли у них хватит мозгов и сил, чтобы это сделать.

Мы помним ваше суровое, но справедливое отношение к индустрии книгоиздания в целом, является ли карнавал, который вы устраиваете в выходных данных книг “Колонны” проявлением этого?

Есть много непростительных грехов, и худший из них – серьезность. Последняя страница книги – вполне подходящее место, чтобы об этом напомнить.

Какие самые интересные переводные книги выходили на русском языке за последнее время?

Невозможно перечислить всё, но я думаю, что «Река без берегов» гениального Ханса Хенни Янна на русском языке – это огромное событие, и я не знаю, как благодарить переводчика Татьяну Баскакову за ее труд. Вот кто должен был бы стать министром культуры России вместо этого скомороха. То, что наконец-то начали издавать Фернанду Пессоа – тоже очень хорошо. И я рад, что так проворно перевели на русский последний роман Кадзуо Исигуро «Погребенный великан» – это книга обо мне, о моих родителях и вообще обо всех нас.

Насколько мы помним, вы ранее говорили, что дневниковое творчество для вас особенно важный литературный жанр, и что вы сами постоянно ведете дневник. В каком отношении дневник талантливого человека более литературен (и магичен) по отношению к художественной литературе и в чем он ей все-таки уступает в плане воздействия?

Когда-то время было очень медленным. Ты приезжал на курорт, посылал домой открытку о том, что благополучно добрался, и она приходила после твоего возвращения. Теперь время несется с сумасшедшей скоростью. Просыпаешься, читаешь новости, а уже вечер, и впереди смерть. Что было позавчера, никто не помнит. Дневник стал самым важным жанром, поскольку дает возможность хоть немножко остановить и зафиксировать время.

Насколько серьезным был (или остается) ваш интерес к Алистеру Кроули и европейскому магическому наследию? Было ли это влияние чисто культурным, образным и вдохновляющим (и какое влияние это было?) или это как-то повлияло именно на ваше персональное мировоззрение? Как вообще лично вы относитесь к магии и духовным практикам?

Мой интерес к Кроули не стал меньше за эти годы. У моего изголовья, рядом с Кораном, лежит «Запретный сад Абдуллы» – замечательная книга, опередившая свое время на много десятилетий, я часто ее перелистываю. Горжусь тем, что выпустил «Развратный роман» (Nameless Novel) в великолепном переводе Валерия Нугатова. Дело не только в литературе. Благодаря Кроули я почувствовал присутствие сил, которые прокладывают мой путь во времени. Об этом непросто говорить, потому что описание такого опыта звучит комично. Мы произносим «Святой Ангел Хранитель», и представляется птица, стоящая на каком-то нелепом столбе.

Но ведь ангел-хранитель существует, и я в этом не раз убеждался. Я чувствую себя пешкой, которую огромная рука переставляет с одной клетки на другую. Этому понимаю я научился у Кроули. Ну и главная заповедь Телемы – Do What Thou Wilt, я ей неукоснительно следую. Я вам рассказывал, как чуть ступил в сторону, когда решил издавать коммерческие книги, и какие были неприятные последствия. В каком-то пустяке не следуешь своей воле, тут же открываются двери хаоса, и на тебя набрасываются отвратительные кикиморы. И это всегда так: как только делаешь не то, что ты считаешь нужным, а кому-то или чему-то уступаешь, всё идет вкривь и вкось. В России такие ошибки вдвойне опасны, потому что эта территория находится во власти бесов.

Что вы думаете о самовозгоревшемся недавно Болескине? Альпинист не вынес наблюдения за тем, что сделали с его идеями? Вы, кажется, жили там какое-то время, как это вообще получилось и каково это было?

Не вижу тут повода для шуток. Это был красивый дом, и меня огорчило случившееся. Кроули купил его у шотландского клана Макгиливри. Продал его в 1917 году, и дом переходил из рук в руки. В 70-е его приобрел музыкант Джимми Пейдж, потом тоже продал, и наконец его владельцами стала супружеская чета Макгиливри – потомки первых хозяев и предводители клана. Был короткий период, когда они сдавали комнаты, и вот тогда я провел в Болескине несколько дней, даже отмечал там свой юбилей. Рональд Макгиливри был очаровательным человеком, очень остроумным. Усадьба стоит на берегу Лох-Несса, но в тихом месте, все туристические аттракционы, связанные с чудовищем, находятся на противоположной стороне озера. Рядом ничего нет – только крошечная деревушка Фойерс, и со времен Кроули там почти ничего не изменилось. В 1905 году Кроули послал телеграмму в комитет по защите нравственности: «Обеспокоен положением с проституцией в Фойерсе». Они стали выяснить, в чем дело, и он уточнил: «Я обеспокоен ее отсутствием, идиоты!». Это в самом деле тишайшая деревня, и на местной доске объявлений, когда я там был, висела реклама единственного развлечения: «Наблюдение за мотыльками при помощи специальной лампы».

Но поразительным образом уже в 90-е годы в Фойерсе накрыли лабораторию по производству героина, а потом там поселилась чернокожая проститутка, словно отвечая на давний призыв Кроули. Рональд Макгиливри, который мне это рассказывал, понимал, что приобрел очень небанальную недвижимость, и заметно нервничал. Ему и его жене не давали покоя всевозможные психи, которые перебирались через ограду по ночам, бегали по лужайке в белых балахонах. Напротив входа в усадьбу – маленькое кладбище, и там вечно крутились оккультные дураки, устроили в склепе что-то вроде алтаря, написали 666. К сожалению, Рональд Макгиливри в 2002 году умер от рака, дом опять продали, и новые владельцы уже никого туда не пускали. Там была очень странная атмосфера: из леса выбегали огромные олени, загадочно жужжали провода. Дворецкий Джимми Пейджа рассказывал, что в доме каталась по полу отрубленная голова, и я чего-то такого побаивался. И вот в первую же ночь я почувствовал странную дрожь, вся кровать мелко вибрировала. Я перепугался, но потом оказалось, что это миссис Макгиливри положила на матрас электрическую грелку.

 

Что вы думаете о так называемом традиционализме как силе, сформировавшей в 90-е для следующего поколения достаточно своеобразный уникальный культурный пакет, остающийся до сих пор очень весомым? Вплоть до того, что сегодня, в 2010-х различные маленькие издательства, которые издают любопытную литературу – Отто Рана, Джаммарию – что-нибудь, что хоть как-то соприкасается с западными магическими изысканиями (кроме кроулианы, но включая грантиану) – обязательно имеют традиционалистские корни.

Когда-то относился с вялым любопытством, сейчас, скорее, с тошнотой. Меня интересует язычество, неолит, я изучаю наскальную живопись, мегалиты, я был и в стране катаров, о которой писал Отто Ран, в Рен-ле-Шато, и на солнцестоянии в Экстернштайне, это очень интересно, но люди, которые это все интерпретируют в мистических брошюрах, по-моему, почти все шарлатаны. А уж традиционализм в смысле отрицания современного либерального общества, – это полное идиотство. У меня левые взгляды, я уверен, что главные проблемы – это права животных, эвтаназия, легализация наркотиков, однополые браки, и все эти разговоры о возвращении к двуперстию и семейным ценностям считаю белибердой. Кеннет Грант был просто милый фантазер, я с ним немного переписывался и перевел одну его книгу.

Как вы относитесь к тому факту, что люди, условно говоря (хоть и буквально в данном примере) переводившие 10 лет назад Фулканелли и открывавшие Рунету алхимию сегодня радуются на стене каждому убитому украинцу? Как это может сочетаться в человеческом уме, где тут дыра, в которую проникает троян?

Не вижу тут никакого противоречия. То, что сейчас происходит в России – это воображаемый триумф лузеров. Не знаю, кто там занимался пропагандой алхимии, но, как правило, такими вещами увлекаются неудачники, это факт. И вдруг у неудачников появился призрачный шанс, они потребовались в бандитской массовке. Этим шансом они пользуются, но, разумеется, ничего серьезного не получат. Даже на Дугина, которому достался маленький кусок фашистского пирога, в Администрации президента и на путинских телеканалах всегда будут смотреть как на скомороха.

Уникальны ли родившиеся в СССР или России интеллектуальные люди в плане восприятия искусства, широты и интегративности восприятия, способу доходить до сути, по сравнению, например, с европейцами?

Невозможно так обобщать. Мне нравится идея Берроуза о том, что существует некая, условно говоря, интеллектуальная сила («душа»), которая распределяется неравномерно, но ее объем всегда одинаков. Чем больше людей появляется на Земле, тем меньше у них шанса получить хотя бы крошечную долю этой силы. Что касается родившихся и выросших в СССР, то они, за очень редким исключением, изуродованы и растоптаны, и мало кому суждено выздороветь. Сейчас у власти в России люди чуть постарше меня, но в принципе мое поколение, к тому же большинство из Петербурга, где я родился и вырос, и это ведь настоящие питекантропы. Я живу в Европе почти 25 лет, половину своей жизни, и мне потребовались колоссальные усилия для того, чтобы, скажем так, осмелиться называть себя европейцем. И до сих пор не уверен, что имею на это право. В дневниках Дриё ла Рошеля есть такая поразительная фраза, что русских априори считают белыми людьми и требуют от них адекватности, но проблема в том, что это другая раса, и лучше бы у них была зеленая кожа, чтобы их проще было отличать.

Каковы будущие планы публикаций у Kolonna Publications? Что бы вы хотели опубликовать, но не опубликуете и почему?

Как я уже сказал, я не уверен, что будущее вообще есть. Пока наши обезьяны не осмелились глубоко запустить когти в банку с культурой, потому что побаиваются окриков из-за границы. Но рано или поздно влезут. Так что дальше, чем на ближайший год, я планов не строю. Я очень увлечен двумя большими проектами: изданием собраний сочинений Марселя Жуандо и Герарда Реве. Но точно знаю, что мне никогда не удастся издать всё, потому что и Жуандо, и Реве написали десятки томов. Мне очень хочется выпускать книги о собаках, у меня уже подобрался большой список, и первая уже готовится – «Звери» Жуандо. Может быть, пора заканчивать писать книги про людей, в жизни собак гораздо больше смысла.

Расскажите, какие интересные лично для вас книги попадались вам за последний год? Какие увиденные фильмы показались вам наиболее вдохновляющими?

Как всегда, самое интересное лежит на виду: я столько лет живу в Праге и только недавно открыл для себя одного из лучших пражских писателей – Германа Унгара. Вообще пражская довоенная литература – как чешская, так и немецкоязычная – интереснейшая, я пока издал только несколько книг Ладислава Климы и «Кровавый роман» Вахала, это капля в море. Что касается фильмов, то я киноман и смотрю очень много, самое интересное из того, что появилось в последнее время – «Манифест» Джулиана Розефельдта. Кейт Бланшет изображает 11 женщин (работницу мусоросортировочного предприятия, русскую балерину, учительницу, богобоязненную домохозяйку, физика-ядерщика) и одного мужчину – грязного бородатого бомжа. Говорит она только цитатами из манифестов: Маринетти, Арагона, Кандинского, Тцары. Вот это новое кино, Розефельдт – гениальный человек.

Что самое интересное и вдохновляющее происходило с вами в последнее время?

В последнее время я окончательно разочаровался в человечестве.

 

Можете ли вы процитировать какую-нибудь запись из своего дневника за последние 93 дня, в качестве напутствия нашим читателям?

Это предложение напомнило мне известную историю о встрече Мандельштама с летчиком. Летчик предложил Мандельштаму «немного почитать стихи», а тот в ответ попросил его «немного полетать». Мой дневник не состоит из напутствий и афоризмов, я просто описываю то, что произошло за день. Не думаю, что это интересно кому-то, кроме моих близких друзей. Но какие-то отрывки я публикую – правда, в изрядно адаптированном виде. Могу дать ссылку на последнюю публикацию – о путешествии в Бангладеш.

Нет ли вестей от Масодова, обеспечившего вам в свое время пристальное внимание и предупреждение от Минпечати? Вы говорили пять лет назад, что он еще написал по меньшей мере одну повесть, которую не удается найти. С трудом, конечно, верится, что это реальный человек, как вы настаиваете (который родился в Ленинграде в 1966 году, еще, наверное, и 6 июня). Но если это так, откуда он взялся, как вы его нашли, и какое впечатление он оставил? Что такое, по вашему мнению, его книги – магический селф-экзорцизм через жуткое советское нигредо, тянущее за собой и срывающее с петель заодно весь остальной мир с его ценностями и координатами? Масодов – персонаж наподобие Мальдорора (см. “Лотреамон: Чаяние Головы”), создавший и уничтоживший себя конкретно для этого периода работы? Не настало ли время раскрыть миф, если это действительно миф? Нам вот кажется, что очень уж много точек пересечения у Масодова и некоего писателя Боровикова, автора “Горожан солнца”…

Никакого мифа нет, о Боровикове впервые слышу. Масодов – реальный человек, просто не имевший никакого отношения к литературному миру. Это, конечно, псевдоним, настоящего его имени я не знаю. Когда-то он жил в Ганновере. Думаю, что либо умер, либо сидит в тюрьме, либо постарел и ничего не пишет. Я его никогда не видел, только разговаривал по телефону. Могу только сказать, что у него был сильный украинский акцент с «г» фрикативным. Я предпринял немало попыток, чтобы его отыскать, ездил в Ганновер, встречался со знакомыми его знакомых, но ничего о его судьбе мне выяснить не удалось. По какой-то причине он очень шифровался – видимо, занимался чем-то предосудительным. Не сомневаюсь, что рано или поздно мы узнаем правду (вот даже автора «Романа с кокаином» нашли, а заодно выяснили, что Шекспир был женщиной), но я уже не знаю, что можно предпринять, чтобы отыскать если не самого Масодова, то хотя бы неопубликованные тексты. С 2003 года нет никаких известий, это довольно большой срок.

Русские люди никогда не верят в самое простое объяснение, а разводят конспирологию, пишут, что книги Масодова сочинил я, Владимир Сорокин или какой-то Боровиков. Так и “Роман с кокаином” приписывали Набокову. Но я примерно представляю эмигрантскую среду, в которой жил Масодов. Она не очень веселая, там не до карнавала. Это люди, для которых каждый день – битва. Конечно, тот контекст, в котором он оказался в “Колонне”, был ему совершенно чужд, он мне сам об этом сказал. Без русской литературы, без Платонова и Мамлеева, не было бы и Масодова, но я прекрасно понимаю его желание не иметь ничего общего с литературным миром, если такой вообще существует. Я бы и сам хотел, чтобы живых русских писателей и читателей не было, а литература существовала бы только в музее, архиве и на кладбище. Возможно, вы решили, что я пошутил, когда сказал, что хочу издавать только книги о собаках? Но я и не думал шутить. Идеально было бы издавать не только книги про собак, но и книги для собак. Собаки-читатели хороши тем, что не пишут рецензий.