MAGREB побеседовал с Rully Shabara и Wukir Suryadi, участниками невероятного взрыв-оркестра Senyawa. Их музыка клокочет, ревет, плачет и сокрушает, она как лава, как дикий крик позабытых богов в глубине индонезийской чащи. Когда острова были голландской колонией, у индонезийцев-повстанцев не было оружия, чтобы сопротивляться – и они использовали заостренные бамбуковые копья и музыкальные инструменты – наподобие того самодельного монстра, которым вооружены Senyawa.

 

Что вас вдохновляет больше всего? Однажды Rully Shabara рассказал со сцены историю об одной песне, на которую его вдохновили воспоминания о его деревне, что была разрушена извержением вулкана. Для музыки такой силы вы используете вдохновение сравнимое по силе разве что с элементом бушующего огня, так ли это?

Rully: отношения между человеком и природой имеют ключевое значение в творчестве Senyawa, сочетаясь со словами или энергией мудрости. Динамика этих отношений крайне интересна: сила, деструктивность, красота и в то же самое время предельная хрупкость.

Wukir: меня вдохновляет вся вселенная со всем ее содержимым.

Недавно мы заинтересовались древним индонезийским ритуалом «Алук Тодоло», в котором люди разгуливают по улицам с разодетыми трупами своих умерших родственников. Что вы думаете об этой традиции? Расскажите, пожалуйста, об этом или других подобных практиках на острове Ява, уходящих корнями в глубокую древность. Повлияло ли нечто подобное на вашу музыку?

Rully: ритуальная и шаманская традиции — неотъемлемая часть культуры Индонезии. Они повсюду и существует много разновидностей. Проявления этих древних культов — именно то, что внутри нашей музыки, это наша энергия на сцене, это некое ее выражение в звуке. На Яве есть древний трансовый танец оседланной лошади, он называется Jathilan или Kuda Lumping — он не такой фееричный и грандиозный, как традиционный оркестр гамелан, — более дикий и доступный.

W: Конечно, я крайне ценю богатство нашего культурного разнообразия. Все это происходит из традиций. Связь человека с природой или связь человека со своим внутренним разумом всегда осуществлялась через ритуал. Я родился и вырос здесь, на Яве. Не важно, сознательно или нет, но эти вещи всегда влияют на меня, когда я выражаю себя через музыку. Можно сказать, что это обычное дело, потому что, если честно, мое подсознание атакует все мои нервные окончания и чувства, когда я делаю свою музыку, это происходит естественно.

Музыка Senyawa авангардна по форме, но крайне традиционна в ощущениях «вибраций», будто вы на самом деле ощущаете силу, гнев индонезийских богов и духов. Знаете ли вы людей-магов-практиков среди обычных жителей Индонезии, расскажите о них?

Rully: в отличие от западного мира, верования в духов и мистика встречается по меньшей мере…везде в Индонезии. Люди поклоняются идее чего-то необъяснимого, оказывающего влияние на их бодрствующие жизни. Люди, придерживающиеся традиций, до сих пор практикуют черную магию, проводят много ритуалов для совершенно разных целей. Разумеется, вырастание в таком окружении, и пребывание внутри подобных энергий является бесценным сокровищем для создания музыки. Роскошь, которую нельзя вот так просто найти в современном мире.

W: представьте себе, что с начала времен у каждого человека есть нож. У нас есть огромное количество способов его заточить, зависит, каким именно образом вы будете его затачивать. Я верю, что существует Великая Сила за пределами этой природы, что-то, что поддерживает жизнь человека как часть этой природы и это ее закон. Единственная вещь, которую нужно сделать, это постараться.

Музыка Senyawa достаточно очевидно вдохновлена металлом…можно выразиться даже более откровенно, что временами ваша музыка звучит как бесконечный хардкор-метал концерт в индонезийском аду в центре дождевого леса, где никогда не восходит солнце. Как вы считаете, почему металл в экстремальных формах, например, блэк, до сих пор так популярен среди молодых людей по всему миру? Как он помогает пробуждать дух внутри индивида?

Rully:

Метал-музыка — это тоже традиция с собственными культурными корнями для многих поколений молодых людей. В ней есть свои ритуалы, свои церемониальные одеяния, элемент поклонения, в общем, в плане правил не слишком много отличий от прочих традиций. И, точно так же, как и в случае любой традиции, эти правила иногда бывает очень весело нарушать.

W: молодая кровь, бурлящая кровь, им нужен особый рацион для слуха, духа и разума. Молодость это время решать и время находить себя. Время жажды и голода. Экстремальные формы металла – тот самый богатый нужными веществами рацион, который может поддерживать молодую кровь, пока ее жажда и голод не будут удовлетворены. Быстрый и продолжительный, тяжелый и жесткий ритм заставит слушать всем телом и следовать ему сначала бессознательно, а потом и на сознательном уровне.

Как выглядит процесс сочинения музыки Senyawa?

 

Rully:

Мы всегда начинаем с чистых импровизаций. Затем медленно превращаем их в песни. На протяжении последних, наверное, 3 лет, мы ни разу не репетировали новые песни. Мы только импровизируем одну или две на сцене во время концерта, если мы хотим сочинить нечто новое. Если получается хорошо, мы продолжаем играть эту вещь на следующем концерте и так, пока она не оформится в законченную композицию. При этом песня никогда не перестает эволюционировать, даже после того, как она записана для альбома.

W: Мы начинаем с импровизации, основанной на каких-то уже имеющихся прикидках, затем “торгуемся”, приходим к консенсусу, как развивать тему – и вуаля! Зачастую мы осуществляем весь этот процесс прямо во время концерта на сцене.

Насколько мы знаем, вас представили друг другу прямо на сцене в 2010 году во время концерта в Yes No Klub в Джокьякарте, и таким образом можно сказать, что группа Senyawa была сформирована до того, как вы познакомились на человеческом уровне. Каково это было, как единение двух потоков, формирование чего-то высшего, чем человеческое сознание, чистого искусства? Сейчас вы работаете все еще по этому принципу? И какие будущие планы у проекта Senyawa?

Rully:

Описанное вами чувство – это самый важный момент, которого мы всегда старались достичь, пусть порой и не очень успешно. Senyawa сейчас начинает движение в сторону других областей искусства, таких как театр и танец. Мы продолжаем постоянно сотрудничать с самыми разными музыкантами, так что всегда имеем “свежую струю” и открытые представления о пока неизведанных горизонтах, к которым еще можно двинуться.

W: Интерпретируйте ту встречу как вам угодно, каждое мнение имеет право на жизнь…кто знает, может быть многие века назад наши предки уже встречались? Планы Senyawa – обрести больше знания, прорвать барьеры ограничений, дать жизнь музыке, которую вы и представить себе не можете.

У вас впечатляющий список коллабораций: Andrew Mclennan, Yasukai Akai, Tatsuya Yoshida, Bae Il-Dong, Lucas Abela, KK Null, Keiji Haino, Melt-Banana, Jon Sass, Damo Suzuki, Jerome Cooper, David Shea, Kazu Ushihashi и.т.д. какая была для вас наиболее интересной и почему? Как это ощущается, когда ваш собственный стиль, ваших собственных богов вы “замиксовываете”с другими, это как битва, или, может, скорее как танец?

Rully:

Коллаборация с Kazuhisa Uchihashi для нас очень интересна, мы назвали этот проект Mahanyawa. Любое сотрудничество, конечно, обогащает нашу музыку чем-то новым, так что мы всегда с трепетом и важностью относимся к коллаборациям. Скоро мы запустим новый проект под названием KAFR с Rabih Beaini, это станет для нас вхождением в глубь сцены “странной электроники”.

W: Не хочу отвечать, каждая коллаборация интересна по-своему, у всех свои фишки.

Senyawa начали как локальное явление, а сегодня вы играете по всему миру. Каково это? Ощущаете ли вы, что выпускаете духов своих родных остров погулять по новым местам и подкормиться новой энергией?

Rully:

При этом мы все еще слишком мало играли на других островах в Индонезии, кроме Явы. Нужно сделать это, вот тогда мы почувствуем полную благодать и удовлетворение.

W: Меня эта популярность заставляет беспокоиться о балансе и сохранении правильных приоритетов. Музыка следует за тобой, или ты следуешь музыке? Ты контролируешь музыку, или она – тебя? Что касается подкармливания духов…хмм…иногда да, иногда нет, зависит от обстоятельств.

 

Вы рассказывали, что вплоть до окончания колониальной зависимости от Голландии в 1945 году, индонезийцы не имели оружия, чтобы сопротивляться белым, и использовали заостренные бамбуковые палки, как тот инструмент, на котором играет Wukir…ощущаете ли вы свою музыку как оружие? И если так, с кем или чем вы сражаетесь?

Rully:

Мне больше нравится слово “расширение”, а не оружие. Музыка – это расширение индивида, достижение того, что за пределами слов, тела и чувств.

W: Оружие – это дух. Враги – это ненависть, жадность, высокомерие и все, что заставляет людей забывать о своей человечности.

Какие книги, фильмы или альбомы недавно вас впечатлили?

Rully:

Уж не знаю, насколько это в тему, но мне за последнее время понравились фильмы “The Stanford Prison Experiment”, “The Lobsters” и “Miracle Fish”. Еще я много слушал Гедалию Тазартес.

W: “Gatotlotjo” RM Suwandi, “Чайка по имени Джонатан Ливингстон”, альбома или фильма назвать не могу.

 

Что самое запоминающееся с вами недавно происходило во сне или наяву?

 

Rully:

Мне часто снится вода.

W: Со мной ничего такого наяву не происходило, но однажды мне снилось, что у меня есть собственный дом…

Документальный фильм-концерт о Senyawa: